Индейское узелковое письмо. Узелковое письмо

Интернет статьи
«Наиболее старое кипу обнаружил археолог Рут Марта Шейди Солис. Проводя раскопки в Карале, ему удалось найти образец, который датируется началом III тысячелетия до н.э. После шумерской клинописи и египетского иероглифического письма это прото-кипу является самым древним свидетельством о наличии письменности у коренного населения североамериканского континента. Радиоуглеродный анализ показал, что остальные кипу, которые были найдены в процессе археологических раскопок, были созданы приблизительно в XVIII-X веке н.э. При этом настолько большой промежуток между датами происхождения этих образцов узелкового письма ученые не могут объяснить до сих пор.»
В другом источнике:
«Кипу (от слова quipu, означающего на языке кечуа «узел») - так называемое узелковое письмо, мнемоническая и счетная система, которая использовалась еще в доинкских цивилизациях с III тысячелетия до нашей эры. Впрочем, такая ранняя находка единична - следующая датируется уже VII веком нашей эры. Кипу существовали до 1725 года, однако к этому времени искусство их чтения было уже фактически утрачено.»
...
«Значение также имели длина подвешенных нитей и положение сделанных на них узелков: чем выше и чем левее - тем выше значение или качество описываемого явления. Кроме того, в несущую нить мог вставляться кусочек дерева или камня - возможно, это также служило для пояснения смысла.»

Дело просто в том, что этот самый ранний образец еще не является письмом как таковым, вернее, это был (лишь) набросок, попытка изобразить через веревки и узелки некий смысл, информацию. Сама идея, видимо, пришла через лошадей. Разные племена или одно и то же племя, отправляя табун на расстояние (или отправляя гонца и т.д.) использовали... гриву животного для передачи информации.
Волоски гривы заплетались и на косичках вязались узелки, означающие, например, прежде всего... число лошадей, которые отправляются табуном другому племени или части этого же племени, что находится на каком-то расстоянии.

Это довольно просто, согласимся. А для чего было указывать на гриве определенного коня число в табуне? Так... своего рода торговля. Человек издревле учился быть экономным и практичным.
Итак, самое первое на этих узелках безусловно счет. Э... счет? Или только запись количества? Как с конем передать информацию вождю другого племени: «я даю тебе двадцать таких лошадей, взамен за пять из них хочу тридцать колчанов со стрелами кураре, за остальных пятнадцать семь быков»?
Значит, на одной косичке навязывали узелки числом двадцать: 9+9+2.

Это означало: в табуне 20 голов. Как дать понять, что речь о головах, а не о чем-то еще? Может какие-то лошади должны быть навьючены, а погонщик потерял по дороге бурдюки? Все 20...
Поэтому, знак «голова» будет...

Почему. Потому что этот узел... «сам себе голова», он вошел внутрь себя, он собран, он целен как нечто вполне целое, как... живое (будто). Живой узел. Сложно передать этот смысл если сразу не ощущается цельность узла. Он идеален. Он совершенен. Иначе сложно выразить. Замкнут.
В общем, от этого узла возникает ощущение завершенности, согласимся. А вот этот узел...

Понимается как «не голова».
Предполагаемое значение цветов кипу современными исследователями:
красный – война, кровь;
белый – мир, здоровье;
черный – смерть, болезнь;
зеленый – урожай, хлеб;
желтый – солнце;
синий – море, вода.

Применение веревок с узлами у разных народов

Ки́пу (кечуа khipu -> исп. quipu - «узел», «завязывать узлы», «счет»; айм. chino - чино) - древняя мнемоническая и счетная система (в связке со счетным устройством юпаной) инков и их предшественников в Андах, своеобразная письменность: представляет собой сложные веревочные сплетения и узелки, изготовленные из шерсти южноамериканских верблюдовых (альпаки и ламы) либо из хлопка. В кипу может быть от нескольких свисающих нитей до 2000. Она использовалась для передачи сообщений посыльными часки по специально проложенным имперским дорогам, а также в самых разных аспектах общественной жизни (в качестве календаря, топографической системы, для фиксации налогов и законов, и др.). Один из испанских хронистов (Хосе де Акоста) - писал, что «вся империя инков управлялась посредством кипу» и никто не мог избежать тех, кто проводил подсчеты с помощью узлов.
Древний Китай, Древний Вавилон, Израиль, Индейцы Северной Америки, Месоамерика и Южная Америка...
Другие территории и народы:
Веревки с узелками встречались и в других землях у различных народов: на о. Рюкю, Каролинских островах, Гавайях, в некоторых горных районах Калифорнии, в Западной Африке, у монголов, а также в Европе. (Википедия)

И как видно, узелковое письмо существовало и было распространено в древности по сути по всей планете, это не есть изобретение отдельно взятого народа. Однако, важно именно то как оно возникло, отчего станет понятен его принцип. Потому что, если оно применялось у разных народов, да еще в разные времена-эпохи, то есть, в разных культурологических условиях, то вполне понятно, что и нам самим, интереса ради, ничто не возбраняет взять и... вложить в систему узелкового письма СВОЙ характер отображения смыслов, информации, причем, что интересно, так как мы не уклонимся от единого и основного принципа... наше узелковое письмо смог бы понять и тот древний человек, что сам им пользовался, но несколько по-своему (лишь пришлось бы немного пояснить - на пальцах - какой именно характер информации превалирует в нашем письме).

Как обозначить на веревке арифметическое выражение вычитания?

Почему? Потому что знак-узелок «не голова» обозначает не цельность. В данном случае это минус, как можно понять.
Для чего на узелке обозначать арифметическое выражение?
Например... для того, чтобы сказать: «дай мне двух коров из твоего стада, у тебя итак аж девять».
Как дать понять, что речь именно о коровах? Повяжем две головы ниже арифметического выражения, между головами повяжем знак единицы. Получится образ головы с рогами.

Почему же это образ головы с рогами? Те кто обмениваются между собой узелковым письмом хотя бы приблизительно осведомлены какого рода запись будет в послании, к чему относиться. Если это хозяйственные отношения, то это одно понимание... Если же общаются астрономы... то, как выходит, скотопромышленник такое письмо не поймет. Ай-яй-яй... примитивное письмо значит. Не... совсем. Записи астронома скотопромышленник не поймет и на современном обычном для всех языке. Прочитать - прочитает; понять - не поймет.
Ладно, почему не навязать одну «голову» и рядом узел означающий число «два» (т.е. «рога»)? Тогда это на самом деле будет вот что: одна голова (корова?) и, соответственно, раз число два, это две коровы. То есть головы. Две головы чего-то; не суть что речь (у нас) именно о коровах - получатель послания нас не поймет. Потом «рядом»: важно понимать, что выше-ниже так же меняет смысл, так как то что выше, естественным образом, более значимо.
Например в выражении вычитания большее число располагается выше. А если при вычитании то что вычитаем больше того числа из которого вычитаем... то это абсурд, так ведь не бывает, из стада в девять голов не вычесть десять.
А если сложение? Тогда расположение чисел не важно. Арифметически. Но может быть там некий сопроводительный (посторонний именно для счета) смысл.
Тонкая наука... это узелковое письмо.
Так что там с коровой? Почему две головы и число два это голова с рогами?
Две головы и число один - опечатка. Возможно не зря, потому что... две головы и число два между ними это... просто телятина, мясо. То есть? Мы (как скотопромышленник) получаем письмо с двумя головами и между число два. Что мы думаем? Что будь это число один, то речь шла бы о целой (живой) корове. А раз число два, то... образ (смысла) сплющился (читайте ниже почему два узла «голова» и между ними единица это указание на одну корову).
Интересно, а если число три между головами? Это... некоторый избыток (смысла); может речь о костях тогда? Почему нет... в производстве все идет в дело.
А четыре? Э... тут что-то невообразимое. Две головы (речь о знаке «голова», важно не клеймить сам знак образом «коровы», образ коровы - это по ситуации) на узелковом письме это ЕЩЕ не конкретно две головы чего-то: надо смотреть весь узелковый коленкор. Так вот, четыре... между двумя знаками «голова»... И мы тут это не поймем, это определяется самой ситуацией которая диктует условия необходимости послания.
Так же важно подметить, что ответвления...

Являются важным и равноценно конструктивным элементом записи. И как считается (по дошедшей каким-то образом информации от древних источников) левое ответвление более значимо. В этом есть логика, потому что сердце у человека с левой стороны, то есть, та веревочка-нить, что крепится левее основной, добавляется будто от самого сердца. Выходит, посему, что правое ответвление... может содержать противоречие, сомнение, вопрос (собственно, последнее наиболее важно, потому что, видя ответвление вправо, первое что мы подумаем: там вопрос). А то что слева, от сердца... то в том уверенность.

Итак...

Две головы соединяет число один. Аналогично это может быть смысл свадьбы, как думаете? Все зависит от условий в которых письмо отсылается, адресуется. Смысловая накладка, однако! Как бы... да. А в ином случае, когда общаются обычным, то есть, привычным образом, не бывает накладок?
Мы пока находимся на самом простейшем уровне овладения техникой узелкового письма. Это почти еще азбука. С попытками уже произносить слоги.

«Дай двух коров из своего стада из девяти»
НО...
Почему (все-таки) две «головы» и число «один» означает одну корову? Потому что две «головы» (знак головы обозначает не только голову, это знак цельности, сведения к общему, знак порядка и т.п., и соответственно, знак «не головы» нечто противоположное перечисленному)... вернее так: знак единицы между «двумя головами» выглядит как соединитель, потому что единица в своем смысловом качестве по-любому есть нечто целостное, так? И единица между чем-то (одинаковым, однотипным) стремится сработать как соединитель.
Представим единицу между болтом и гайкой.
Странный образ как бы... но, однако же, глядя на это мы начнем понимать, что неспроста, верно? Так изобразили... Единица эти два предмета притягивает друг ко другу, а поскольку мы знаем, что вместе им гораздо удобней, то это как команда: соединить их!
Ну вот... и две головы (предполагаемой коровы) соединяются в одну. И что же? Остается «смысловая пена»: число 2 (два) в 1 (единице). И сам собой вырисовывается образ с рогами, потому что рогов пара.
Довольно просто. И вот так древние и воспринимали (на уровне смыслов и вообще... как им было удобно), и использовали узелковое письмо для передачи информации и хранения ее.
Но это только один элемент «алфавита» или способа изложения сообщений на узелках и веревочках.
Безусловно. Пара буков... м-да. А там... целая история, понимаете ли. Древняя притом. Интересно...

А что со цветами? Это вообще просто. Это радуга.
То есть, те цвета радуги что выше, те и определяющие... как в законе угла: треугольник подчиняется углу, угол подчиняется линии - значит, линия главная. (Там еще точка и целая геометрия посему). Это к слову, для образа.

Ну а то, что красный это кровь?
Да... кровь... спорить сложно. Еще красный закат. Красные глаза пьяницы не подойдут, потому что берется только «нечто общее», а посему большинству понятное, определяющее.

Так... и что теперь? Можно начинать пользоваться узелковым письмом? М... в принципе, да. Немного смекалки и фантазии, и вы создадите свой собственный макраме-кипу. Но этот ваш «собственный» макраме-кипу, если будет ориентироваться на общедостаточные понятия, определения, факторы и прочее и прочее, а не замыкаться только на вашем собственном и единоличном видении вещей... то станет понятен - в принципе - кому угодно.

Стадо в 20 коров.

Моему стаду в 20 голов требуется пастух (объявление на дереве в селении древних инков).

На фотографии вы видите кипу - древнюю счетную систему инков, которая представляет собой сложные веревочные сплетения и узелки из шерсти альпаки или ламы или из хлопка (на языке кечуа khipu означает «узел», «завязывать узлы», «счет»). В одном кипу может быть от нескольких до 2500 нитей разных цветов и размеров.

Способ записи на кипу. Узлы в верхней трети означают сотни, в средней - десятки, в нижней - единицы. А - шнур-основа, B1–В3 - отдельные подвески, используемые для записи. Рисунок из книги чешского этнографа Милослава Стингла «Государство инков. Слава и смерть сыновей солнца»

Самое древнее кипу датируется примерно 3000 годом до н. э., а первое письменное упоминание о кипу относится к 1533 году (эту систему счета описал в своем письме испанский конкистадор Эрнандо Писарро).

Кипу было широко распространено в Империи инков. По словам испанского хрониста Хосе де Акоста, «вся империя управлялась посредством кипу». При помощи кипу учитывали, например, число лам, количество воинов или собранного урожая, вели перепись населения, записывали налоги; кипу использовались даже в качестве календаря.

Инки разработали целую систему считывания информации. Главный шнур кипу был началом повествования. К нему наискось прикреплялись более тонкие нити, которые и использовались для записи данных. Положение узелка на шнуре показывало цифровой порядок (десятки, сотни, тысячи), а количество узлов определяло простые числа. Но, чтобы прочитать узелковое послание, надо было разбираться не только в узлах и их положении на веревке, но и знать обозначения каждого цвета. Так, например, красный цвет обозначал армию, войско, белый - серебро, желтый - золото. Все сведения фиксировали специально подготовленные чиновники - кипукамайоки - и передавали их в центр, то есть в Куско.

Рекламное видео:

«Узелковые письма» доставлялись профессиональными курьерами - бегунами часки - по системе имперских инкских дорог. Удобство при транспортировке - это важное преимущество кипу, ведь послания доставляли иной раз за сотни километров, и пергамент или листья деревьев, которые служили для инков бумагой, для этого плохо подходили. Кипу же можно было смять и поместить в мешочек.

До нас дошли многие экземпляры кипу инков, различных размеров и назначения. Существует даже специальная база данных кипу (см. Khipu database project). Однако эти «письма» важно не только расшифровать, но и их сохранить. Кипу сделаны из натуральных волокон, поэтому они нуждаются в особой температуре, влажности и защите от выцветания. Хранят кипу на горизонтальных панелях, покрытых нейтральной по кислотности бумагой. Шнуры обрабатывают специальными щетками и оберегают от насекомых.

Николай Николаевич Непомнящий

Кипу: узелковое письмо – литература инков

Кипу, что означает просто «узел», которое курьеры передавали из рук в руки, было так близко к письменности, как это только удалось человеку в Южной Америке. И все-таки, как бы ни напрягали свое воображение писатели, кипу не является письменностью и, более того, не является даже изобретением инков. Это всего лишь мнемоническое средство, помогающее запоминанию, а его веревочки с узлами в своей основе имеют десятеричный счет. А также все кипу должны были сопровождаться устным пояснением, без которого значение было бы непонятным.

Это мнемоническое средство, простое и оригинальное, было тщательно изучено и описано. Кипу состояло из основного шнура (длиной от 0,3 м до нескольких), с которого свисали разноцветные веревочки меньших размеров с узелками (кипу), завязанными на определенных расстояниях друг от друга. В конце концов, те, кто изучал их, доказали, что веревочки использовались для записи чисел по десятеричной системе и что у инков существовал символ, обозначающий ноль (то есть веревочка с «пустым промежутком»); это позволяло им считать до десяти тысяч и более. Узелки завязывались на веревке и изображали числа. Если губернатор приезжал в недавно покоренное племя и Инка хотел знать, сколько там трудоспособного населения, то людей пересчитывали, а число изображали с помощью узелков кипу. Возможно, был определенный символ или эмблема, обозначающая «людей», но если такой и существовал, он нам не известен. У губернатора был специальный чиновник кипу-камайок (толкователь кипу), чьей обязанностью было вести записи при помощи узелков. Он должен был помнить, на какой кипу что было записано: количество мужчин, женщин, лам и т. д. на недавно покоренных землях. Когда губернатор получал аудиенцию у Инки, он мог с помощью такой узелковой записи и «хранителя памяти» доложить ему собранную информацию. Этот поразительно эффективный метод счета инков восхитил даже их испанских завоевателей.

Различный цвет шерстяных нитей кипу, очевидно, имел значение. Способ завязывания узла или скручивания нити или расстояние между узлами вносили свои нюансы. Такие кипу инков хранили в себе информацию о численности племен, количестве лам, женщин, стариков. Полагают, что, помимо простых чисел цвета нитей (зеленый, синий, белый, черный и красный), их длина могла выражать значения и даже, как утверждают, абстрактные понятия. Когда в 1549 году Педро де Сьеса де Леон разговаривал с несколькими старыми «хранителями памяти», они объяснили ему, что с помощью «этих узелков они считали от одного до десяти, от десяти до ста и от ста до тысячи. У каждого правителя провинции имелись счетоводы, и посредством этих узелков они вели счет тому, какая дань должна быть заплачена… это делалось с такой точностью, что даже пара сандалий не могла быть не учтена».

«Я с недоверием отнесся к этой системе счета, и, хотя я слышал о ней, я большую часть рассказов о ней считал сказками. Но когда я оказался в Марка-Вильке в провинции Хауха [т. е. в центральной части Перу неподалеку от современного Уанкайо], я попросил одного из них объяснить мне кипу так, чтобы мое любопытство было удовлетворено… кипу-камайок приступил к разъяснению… Он знал все, что было доставлено для Франсиско Писарро со времени его прибытия в Перу, без малейших ошибок или пропусков. И я увидел все учетные записи по золоту, серебру, предметам одежды, зерну, ламам и др., так что, правду сказать, я был поражен».

Как и все народы, не имевшие письменности, инки обладали хорошей памятью. В то время как саму запись кипу нельзя было прочесть без устного комментария, который сделал бы все узлы и переплетения понятными, она все же выходила за рамки простого сбора статистики (и это установлено); она использовалась в качестве дополнения (приложения) к памяти об исторических событиях.

Когда умирал какой-нибудь Великий Инка и заканчивались погребальные церемонии, созывался совет амаутас, который должен был решить, «какая память о нем должна быть сохранена навсегда». Приняв решение между собой, они составляли свою историческую версию, а затем звали кипу-камайоков и излагали им официальную историю. Затем приводили людей, искусных в риторике и подборе слов, – они умели рассказывать о событиях в правильной последовательности, наподобие исполнителей баллад – и им давали указания, что нужно рассказывать об усопшем Инке. А если речь шла о войнах, то они пели о многочисленных сражениях, в которых он участвовал.

Массовое уничтожение «архивов» кипу воинствующими священниками в XVII веке (которые, рьяно искореняя идолопоклонничество, наивно полагали, что кипу были «книгами дьявола») и постепенное вымирание «хранителей памяти», толкователей кипу, стали двумя бедствиями в истории Анд. С уничтожением первых и уходом вторых была утрачена история всего этого региона, которую сейчас можно восполнить только с помощь археологии. Кипу, которые в настоящее время находят в могилах, не говорят нам ни о чем; они лишь бессмысленные веревки.

Это был явно ни алфавит, ни иероглифы, хотя в занятной книжке, написанной в XVIII веке, итальянский князь Сансеверо из Неаполя проиллюстрировал перуанские кипу разнообразными символами, утверждая, что кипу содержат «алфавит», а также то, что он сумел прочитать их. Явно фальсификаторское, как это было прекрасно известно знаменитому немецкому знатоку истории искусств Иоганну Винклеманну, такое толкование невозможно, если только оно не принадлежит безумцам от археологии, которые читают об исчезнувшем континенте Му и его более мелких «довесках». В настоящее время полностью установлено, как это давно и предполагалось, что ни один народ Южной Америки не имел письменности

И все же историю с помощью кипу передавали из уст в уста. «Предположим, – писал падре Каланча в 1638 году, – что некий чиновник хочет выразить мысль о том, что до первого Инки Манко Капака не было ни царя, ни вождя, ни религии; что в четвертый год своего правления этот император подчинил себе десять провинций, завоевание которых стоило ему определенного количества людей; что в одной из провинций он забрал тысячу единиц золота и три тысячи единиц серебра и что в благодарность за победу он устроил праздник в честь бога Солнца». Все это в те времена можно было изобразить с помощью кипу, завязывая узелки по десятичным разрядам и используя разноцветные узлы, символизирующие «золото», «Инку» или «Солнце».

Нет недостатка в подтверждениях из современных источников способности профессиональных чтецов узелкового письма толковать их «с такой легкостью, – как писал Сьеса де Леон, – с какой мы понимаем свой язык, когда слова записаны чернилами на бумаге». Интересная историческая фигура Педро Сармьенто де Гамбоа, мореплаватель, воин и палач (он уничтожил всех оставшихся в живых членов царской фамилии Инков), подтвердил, что кипу использовали для фиксирования исторических событий. Наместник короля попросил его написать официальную историю инков, которая стала бы оправданием завоевания этой страны испанцами. В 1569 году де Гамбоа приступил к делу, начав с того, что собрал вместе всех вождей, которые знали прошедшие события истории инков, и записал все то, что они ему рассказали. В начале своего повествования он дал объяснения тому, как «варвары этой страны» передавали историю из уст в уста от отца к сыну, «повторяя ее столько раз, пока она не закрепится в памяти: исторические события, деяния, древние предания, число племен, городов и провинций, дни, месяцы, годы, смерти, разрушения, названия крепостей и имена вождей, число шнуров, которые они называют кипу…».

Рис. 164.. Женщина из племени кечуа в одежде инкского периода. Она бьет в барабан. Перерисовано у Фелипе Гуамана Пома де Айялы

Таким образом и передавалась история инков из поколения в поколение. Сначала все нужные факты отбирались, а затем запоминались посредством кипу, после чего они передавались певцам-сказителям для исполнения, как отмечал Педро де Сьеса де Леон: «…они использовали нечто вроде фольклорных сказаний в стихотворной форме и романсов, посредством которых они сохраняли память о событиях и не забывали о них».

Так инки делали историю, проводя отбор фактов и манипулируя ими, как уже было отмечено в этой книге. Они стерли в памяти целых поколений воспоминания о племенах, которые были их предшественниками, для того чтобы выдавать себя за тех, кто принес культуру. Так повелось со времен Великого Инки Пачакути (был «коронован» в 1438 году). После того как он заново отстроил Куско, он созвал профессиональных кипу-камайоков и повелел им, чтобы они рассказали ему свои истории. После этого он приказал все это записать на стене в хронологическом порядке, «… и в эту комнату не мог войти никто, кроме Великого Инки». То, что не понравилось Инке, убрали из официальной истории – кипу не рассказывали об этом, сказители об этом не пели. И таким способом большая часть исторических событий доинкского периода исчезла. Такие действия не так уж и невероятны. Из современной (ок. 1960 г. – Ред.) Советской энциклопедии могут убрать широко известную личность, отправив подписчикам новые страницы взамен подвергнутых цензуре. Люди исчезали из жизни и становились, по выражению Оруэлла, «бывшими видными деятелями».

Отсутствие письменности в какой-либо форме у жителей Южной Америки является одновременно и загадкой, и проблемой. Это чрезвычайно затрудняет установление хронологии культур и заставляет нас обращаться за помощью к устной истории и археологии. Это культурный пробел, которому почти нет аналогов. У ацтеков было пиктографическое письмо, и они ко времени появления испанцев подходили к стадии силлабической фонетики. Иероглифическое письмо майя, гораздо более древнее, чем ацтекское, и гораздо более развитое, было достаточно совершенно, чтобы создать очень сложный календарь. Они оставили после себя собрание иероглифических надписей, которые еще многие годы будут занимать ученых, изучающих майя. Даже у индейцев североамериканских равнин была форма ребусного письма, которое при помощи игры слов, места расположения, цвета и грубых рисунков передавало разные идеи. В Южной Америке ничего такого не было, и, что невероятно, не было никакой письменности у инков, которым она была нужна больше всех. Была попытка, предпринятая сеньором Рафаэлем Ларко из Трухильо, Перу, истолковать «бобы», нарисованные на керамике мочика, как иероглифические надписи. Это исследование, более всестороннее, чем что-либо опубликованное до этого, было отклонено профессионалами. Его необходимо проводить дальше. Так что мы находимся в том же положении, что и первые испанцы, которые сказали, что у инков нет письменности ни в какой форме.

Один ученый отметает необходимость в письменности, говоря: «Дело в том, что у народов Анд имелись заменители письменности, которые их устраивали настолько, что они, вероятно, никогда и не ощущали необходимости чего-то более усовершенствованного». Такой вывод является похвалой интеллектуальной стерильности, он искажает всю историю культуры. Ведь из всех открытий и изобретений именно письменность дала нам целостность того, что мы с удовольствием называем цивилизацией. Даже пещерный человек использовал пиктографическое письмо как первую форму письменности, а когда человек стал Человеком и создал общество с городами, податями и торговлей, письменность стала частью жизни. Нужда заставила сделать это изобретение. Письменность была потребностью хотя бы по экономическим причинам.

Шумеры, которые жили в области Благодатного Полумесяца на Ближнем Востоке, изобрели письменность (клинопись), по-видимому, приблизительно в 4000 году до н. э, а затем она распространилась. Финикийцы создали свой алфавит до 1000 года до н. э., и он стал рычагом культуры. «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», – сказал Архимед. Именно это и сделала письменность. Наши знания о римлянах были бы очень смутными, если бы они, подобно инкам, не имели никакой письменности. Римские монеты с выбитыми на них датами, найденные в Индии, наводят на мысль об их присутствии там (в конце римской эпохи греческие мореходы из подвластного Риму Египта доходили до Индии, Индокитая и Южного Китая. – Ред.). Далеко за пределами Римской империи, на севере Германии или Дании, наличие монет с датами на них говорит нам о приблизительных датах завоевательных походов римлян; римская литература добавляет подробности. Литература фиксировала старые обычаи, укрепляла сплоченность общества. Разве было бы возможным узнать что-либо о греках без их литературы, или о римлянах без их бесконечных описаний событий, или о египтянах без их длинных и запутанных историй отдельных личностей, о которых повествуют их иероглифы и письмена?

И все-таки, если у инков и не было письменности, у них была литература, которая дошла до нас путем устной передачи. Тем не менее вскоре становится ясно, что так как у инков не было письменности, то не было и «чистой» литературы. Литература прошла сквозь алхимию изменений в переводе, размере, даже в замысле и символике. Однако совершенно очевидно, что народ, в жизни которого так много символов и пышных церемоний, должен слагать лирические стихи. И хотя в этих стихах не было рифмы, они, по крайней мере, были размеренными, так как именно ритм помогает запоминать лучше всего. Дошедшие до нас фрагменты «литературы» инков были собраны первыми авторами, особенно Инкой Гарсиласо де ла Вегой (который любил стихи и образы Испании XVII века), а также другими людьми. Эти ритмичные произведения запоминали благодаря выступлениям профессиональных бардов (аравеки), которые исполняли их на праздниках или в суде. Стихи, которые будут приведены ниже, по словам Гарсиласо по прозвищу Инка, были сохранены посредством кипу. (Он не говорит, как это было сделано, и это неудивительно ввиду определенных ограничений.)

Прекрасная принцесса,

Твой дорогой брат,

Твой кубок

Сейчас разбивается.

И поэтому гремит гром,

Молнии, молнии,

Падают молнии.

Но, принцесса,

Твоя вода каплет,

Идет дождь,

Где-то когда-нибудь также

Пойдет град,

Пойдет снег.

Создатель земли,

Пачакамак

Виракоча,

Эту обязанность

Возложил на тебя,

Для этого он создал тебя.

Идеи, ритм, повторение, образность – все это, бесспорно, от инков. А перу Фелипе Гуамана Пома де Айялы, который родился от женщины инков и испанца и жил в тот же период, что и Гарсиласо, принадлежит эта ритмичная проза. Он не видел Испании и не пленился золоченой скукой испанских поэтов: то, что он пишет здесь, кажется довольно «чистым», написанным в традициях инков. Когда индианка сажает зерно, она напевает:

Еще одна песнь из того же источника, трогательная песнь любви:

Под эту песнь мою

Ты будешь спать,

В глухую полночь

Есть и другие произведения, которые покойный Филипп Эйнсуорт Минз выбрал как безусловно официальные праздничные песни. В них все величие церемоиала:

Виракоча, Повелитель Вселенной,

Будь ты мужчиной или женщиной,

Властитель тепла и произведения потомства,

Тот, кто даже своей слюной

Может творить чудеса, Где ты?

Не спрячешь ли ты от этого своего сына?

Он может быть наверху,

Он может быть внизу,

Или он может сиять в небе,

Там, где его место в совете,

Выслушай меня!

Есть много других произведений, и многие из них были собраны и опубликованы как «поэзия кечуа», но все они сомнительны по той причине, что без письменной литературы никто не вправе интересоваться у переводчика источником. Так что, когда стихи начинаются, словно индеец плачет по своей умершей жене:

В какой жестокой стране похоронена та,

Которая была моей единственной радостью? -

и продолжаются так лирично:

Я разрою могилу, где она спит,

И слезы мои текут, как дождь, бесконечно,

Чтобы землю смягчить, -

вы можете моментально понять, что это не поэзия кечуа, а современная подделка.

Самое известное драматическое произведение инков – драма «Ольянтай» – долго считалась «чисто инкским произведением», и ее разыгрывали на некоторых сценах, которые считались театрами инков.

Само место является историческим. Ольянтайтамбо (см. рис. 148) находится на расстоянии около 40 км от Куско в долине Юкай в верхнем течении реки Урубамбы. В начале XV века в Ольянтайтамбо правили полунезависимые вожди. Они выступали против Инки, который разграбил и разрушил изначально построенный город и построил гигантскую крепость, которую можно увидеть в настоящее время. Инки еще строили ее, когда в 1536 году сюда прибыли испанцы, и продолжали строить даже после восстания и осады Куско, которая случилась позднее в том же году. Название Ольянтайтамбо означает «почтовая станция Ольянтай». Здесь есть знаменитая местная легенда, в которой Ольянтаем звали героя древних времен, у которого был любовный роман с дочерью Великого Инки, закончившийся трагически. Согласно легенде, во времена империи инков Ольянтай был знатным феодалом, который попросил руки принцессы. Император был разгневан такой наглостью и поместил свою дочь в Дом избранных женщин (своего рода женский монастырь). Ольянтай проник в монастырь, чтобы увидеть ее, был схвачен, спасся бегством и поднял мятеж против императора. После безуспешного штурма в лоб крепость Ольянтая была взята войском императора благодаря предательству. Неизвестно, рассказывалась ли уже эта история до начала испанского вторжения или нет; однако другие, подобные ей, вероятно, рассказывались.

Когда в середине XVIII века последний из благородных Инков подготавливал большое общенациональное восстание 1780 года, из рассказа об Ольянтае сделали пьесу, написанную на языке инков сторонником дела Инки – вероятно, это был Антонио Вальдес из Тинты, Перу.

Пьеса трактует старую легенду несколько вольно, развивая любовную линию и придавая ей счастливый конец. Это не особенно хорошая пьеса, но, безусловно, она не хуже большинства ее европейских современниц. В ней есть несколько очень красивых драматических мест и традиционные песни. Драматический стиль следует испанскому комедийному образцу «плаща и кинжала», как заметил Рикардо Пальма, известный перуанский автор, пишущий о tradiciones Перу.

Драма начинается с диалога между Ольянтаем и его слугой Пики Чаки (Блошиная Нога), которые идут по узким улицам Куско:

О л ь я н т а й

Блошиная нога, ты идешь из ее дома.

Видел ли ты мою Куси Койльюр?

П и к и Ч а к и

Пусть наш владыка Солнце защитит меня!

Разве ты не знаешь, что это запрещено?

Разве не страшишься ты царского суда?

Ведь она дочь Инки!

Так обнаруживается, что Ольянтай, герой-воин того времени, влюблен в любимую дочь Инки. Введение подготавливает слушателя к пониманию того, что Ольянтая ждет наказание, если он будет упорствовать в своей любви к Куси Койльюр (Счастливой Звезде).

Инка отмахивается от любовного томления Ольянтая и настойчиво требует, чтобы тот следовал законам инков. Он помещает Счастливую Звезду в Дом избранных женщин (немного поздно, как становится ясно из дальнейших событий) и осуждает Ольянтая. Герой, рассердившись на это, скрывается в своей крепости Ольянтайтамбо, изливает свою обиду своим сторонникам и поднимает всю провинцию на восстание против Инки:

О л ь я н т а й

С этого дня, любимый Куско,

Твоя теплая грудь ощутит на себе мои пальцы,

И я вырву твое сердце и скормлю его

Грифам и кондорам.

Твой Великий Инка – лжец,

Предатель и мошенник,

Покрывший позором мой Антис.

Ты увидишь, как собираются тучи

На горе Саксауаман:

Это тысячи, десятки тысяч

Моих воинов, защищенных

Крепкими щитами.

А потом пламя станет лизать крыши твоих домов.

И в своей крови ты уснешь вечным сном.

Итак, начинается война.

Старый Инка, покрытый шрамами в тысяче сражений, улыбается, услышав об этом небольшом мятеже, пока не узнает, что его дочь Счастливая Звезда, находясь в Доме избранных женщин, производит на свет дочь, получившую имя Има Сумак (Какая Красивая). Инка заточает свою дочь с ребенком в подземелье и посылает полководца Руминьяви (Каменный Глаз) сразиться с Ольянтаем.

Ольянтай подготавливает засаду, но Руминьяви удается остаться в живых и бежать в Куско. Он оказывается в столице и обнаруживает, что Пачакути Инка Йупанки мертв, а на троне сидит его сын Тупак Инка Йупанки. Чтобы вновь обрести потерянную честь, Руминьяви вызывается захватить Ольянтая в плен с помощью предательства. Он наносит себе на лицо увечье и предстает перед Ольянтаем как перебежчик. Герой, полный великодушия, раскрывает ему свои объятья, и Руминьяви уговаривает его устроить большой пир. Когда все воины достаточно напиваются, Руминьяви связывает Ольянтая и отдает крепость в руки армии Инки.

Однако недавно «коронованный» Великий Инка не чувствует такой вражды к влюбленным, как его отец. Он прощает Ольянтая и освобождает Счастливую Звезду и ее дочь, и они сливаются в любовных объятьях. Драма заканчивается сценой, в которой Инка, стоя лицом к публике, с пафосом говорит:

Я повелеваю, чтобы настал конец печалям,

К вашей радости я добавляю свое благословение.

Твоя жена в твоих объятьях,

Тень смерти не витает над тобой.

Пьесу «Ольянтай» нельзя считать произведением инков, за исключением самой темы, и все же инки исполняли драматические представления разного рода с участием мимов, танцоров, горбунов и бардов в сопровождении напевной декламации драматического сюжета в исполнении мудрецов амаута. Святой отец Хосе де Акоста, который путешествовал по государству инков во времена, когда предания были еще живы, рассказывает, что видел «представления на манер сражений… Я также видел всевозможных танцовщиков, которые изображали разных торговцев и чиновников, пастухов [надсмотрщиков за ламами], рыбаков и охотников… В своих танцах они используют различные инструменты… Они поют все или сначала один-двое начинают… а потом все остальные; некоторые такие песни сочинены не без остроумия, в них говорится об исторических событиях… некоторые просто глупые…».

Из словарей, на основе анализа слов, из хроник, из всех документов следовало, что в должна была существовать своя полноценная письменность, а не только узелковое письмо кипу .

Кроме того, известно, что на всей территории Тиуатинсуйю действовали одни и те же законы. Не могли же судьи опираться только на свою память: значит, существовал точный и притом записанный свод законов. Например, в донесении вице-короля Толедо от 1582 г., говорилось, что «...12 индейцев осуждены были недавно самими же индейцами по законам и обычаям, коим они подчинялись, а законы сии были записаны при помощи узлов кипу, а еще и с помощью знаков, кои судьи на таблицах имели разными цветами обозначенные. Судьи, оные знаки читая, каждому кару достойную определяли...».

А Хозе де Акоста пишет: «Ни один из индейских народов, коих в наше время множество открыто, не пользуется ни буквами, ни письмом, а только двумя другими способами, кои суть рисунки и фигурки; известно сие лишь между индейцами Перу и Новой Испании». Вице-королевство Новая Испания была испанской колонией, охватывающей территорию . На ней до прихода испанцев располагалась , в котором употреблялось ацтекское письмо .

Хронисты также сообщали, что повелитель инков Пачакутек «...приказал нарисовать всю историю инков на больших таблицах, каковые, оправленные в золотые рамы, содержались в некоем специальном святилище». А ведь инки, особенно в ранний период, никогда не изображали ни людей, ни животных.

Когда испанцы вторглись в Куско , они нашли в столице инков храмы, полные золота, а стены храмов были увешаны пестрыми, разрисованными тканями. Многие из этих тканей были уничтожены конкистадорами во время грабежей. Виктория взялась за изучение уцелевших тканей, предполагая, что на них ли была записана история Пачакутека .

Прежде всего Виктория занялась тканями, известными в науке под названием «тканей паракас». Эти ткани найдены были на полуострове Паракас, где лет за триста до нашей эры родилась одна из интереснейших культур древнего Перу. Внимание Виктории эти ткани привлекли прежде всего тем, что среди их узоров четко различались изображения обычных зерен фасоли. Точно такие же зерна фасоли обнаружил на разрисованных сосудах индейской культуры мочика крупнейший знаток древнегеруанской керамики Рафаэль Ойле. Рафаэль Ларко Ойле обладал великолепной интуицией, но - увы! - слишком скудным материалом для доказательств. И языковедческие авторитеты солидно отвергли его предположения о том, что эти фасолины могут быть знаками письменности. Виктория хорошо знала все «против», но они не казались ей убедительными.

Две тысячи тканей паракас хранились в запасниках Национального археологического музея, в громадных сундуках, которые вряд ли кто открывал с того времени, как их туда положили. И каждая завернута была в несколько слоев ткани: белой и разрисованной. Тщательное изучение тканей заняло двадцать один месяц. На некоторых из них Виктория нашла изображения фасолин. Кроме того, фасолины нарисованы были на лбу глиняных фигурок фелино - бога-кошки, которого почитали во всей Южной Америке. Это окончательно убедило Викторию: фасолины не могли быть фишками для игры. Ибо поместить фишки для игры на лбу самого почитаемого божества - святотатство не меньшее, чем для католика принести мадонне колоду засаленных карт. И фасолины на каждом фелино были расположены по-своему; так отличаются друг от друга разные надписи. Теперь Виктория была совершенно уверена: фасолины - это знаки письменности. Виктории удалось выделить триста двадцать пять фасолевых знаков. Это было весьма существенное открытие.

Наука о письменности утверждает: если в письменности насчитывается тридцать знаков - это алфавит; если сто - это слоговое письмо; от трехсот и выше - это иероглифическая письменность. К примеру, в хорошо известной американистам письменности майя насчитывается примерно четыреста знаков. Следовательно, древнеперуанская письменность была близка к иероглифической. Составив и систематизировав каталог токапу , Виктория выделила шестнадцать знаков , которые встречались чаще других. Но ведь у инков число 16 было священным.

И снова зарывается Виктория в старинные рукописи: нет ли там толкования хоть одного из этих знаков? ...Первыми токапу, которые удалось прочесть, были слова «Куско» и «инка». Именно эти токапу встречались чаще всего на одеждах инков и на кубках. С неимоверным усилием удалось разобрать запись на одной из туник Великого Инки. Это был отрывок из хроники. На остальных туниках тоже были записаны исторические события. Теперь можно было с уверенностью сказать: гардероб каждого Великого Инки и был сводом законов империи, ее исторической памятью... Судите сами, в какой еще письменности время глагола обозначается... цветом знака? То есть, если какой-то знак обозначает, скажем, глагол «идти», то, начертанный зеленой краской, он значит «шел», красной - «иду», а синей - «пойду».

Почему было забыто это письмо? Хронист Монтесинос сообщает, что у инков был период, когда у них была своя письменность - «келька» на кечуа. Это были пергаменты или особые листья деревьев, на которых писали. Однако инки запретили им пользоваться. Дело в том, что в царствование Инки Тупака Каури Пачакути несколько провинций не согласились присоединиться добровольно к их царству. Были совершены великие жертвоприношения, чтобы посоветоваться с Илья Тиси Виракочей . Ответ был таков: причиной «заразы» были письмена, которыми не следует больше пользоваться. Тогда Тупак Каури Пачакути издал закон, запрещавший под страхом лишения жизни пользоваться кельками. После этого перуанцы никогда больше не пользовались письмом.

О сакральной письменности , впоследствии запрещенной их жрецами (после чего остались только кипу ) писал инка Гарсиласо де ла Вега (История государства Инков, вышла в серии Литературных памятников в 1970-х). Ткани с узорами, вписанными в квадраты по кайме, изображены в ней на иллюстрациях. Но научных сведений о знаках этого письма мало и вряд ли ученые располагают подобными артефактами. (И.К. Фёдорова , МАЭ РАН)

Долгое время считалось, что одна из величайших древних цивилизаций - империя инков - была «всего лишь» цивилизацией бронзового века, не знавшей письменности.

Но прошлым летом вышла в свет книга гарвардского профессора Гари Уртона «Знаки инкского кипу», в которой утверждается, что у инков письменность все-таки имелась, правда, особая, замаскированная под цветные веревочки, завязанные в узелки.

Речь идет об узелковом письме кипу (на кечуа - языке инков - «quipu» означает «узел»). Вслед за Уртоном все больше ученых склоняются к мысли, что с кипу все не так просто...

Конец XVI в. На завоеванных землях Южной Америки хозяйничают испанские конкистадоры. Однажды на пути троих испанцев, спешивших по делам, появился пожилой индеец. Судя по одежде, он был представителем местной знати.

Завидев чужестранцев, индеец попытался спрятать что-то в складках одежды. Но конкистадоры успели заметить его попытку и, не церемонясь, выхватили у него то, что он пытался уберечь от чужих глаз.

К изумлёникг испанцев, в руках у них оказалась связка разноцветных веревочек с узелками. Конкистадоры, удивленно переглянувшись, спросили у индейца, что это такое. Инка, увидев, что деваться ему некуда, с достоинством ответил: «Здесь записаны все дела завоевателей - как дурные, так и добрые».

Очень не понравился такой ответ испанцам. Решено было индейца сурово наказать за дерзость, а «компромат» - таинственные узелки - на всякий случай уничтожить. Так было положено начало повсеместному изъятию и уничтожению уникальных памятников культуры великой цивилизации - образцов узелкового письма инков.

Испанцы объявили кипу объектом языческого поклонения, хотя сами были уверены, что в них содержится важная информация. Но попытки расшифровать ее ни к чему не приводили. Самые видные специалисты по тайнописи безуспешно бились над узелками.., А ведь у самих инков были специальные люди - кипукамайоки (хранители кипу), которые могли получать необходимую информацию, с невероятной скоростью перебирая пальцами узелки. Но они нерушимо хранили свои тайны.

Тогда и появилась среда европейцев легенда, в которой говорилось о том, что кипу не что иное, как проклятие завоевателям, созданное хитроумными инками в отместку за разрушенное государство.. Постепенно все успокоились на том, что кипу является всего лишь декоративным элементом, одежды. В крайнем случае - примитивной системой счета («узелки на память»).

Начало планомерному изучению кипу было положено только в 1923 г., когда узелками заинтересовался историк Лиланд Локк. Он полностью отверг мнение о декоративности кипу. Но Локк рассматривал узелковое письмо только как способ передачи математических данных, и понадобился не один десяток лет, чтобы изменить этот взгляд. Сейчас многие ученые полагают, что цветные узелки инков постепенно развивались в сложную систему трехмерной письменности (наподобие азбуки БрайЛя).

На сегодняшний день в музеях и частных коллекциях находится всего лишь 600 чудом сохранившихся экземпляров древнего кипу: Археолог Корнельского университета Роберт Асчер считает, что около 20% из них не являются числовыми. Еще в 1981 г. он высказывал предположение, что кипу - это особая форма письменности. По подсчетам ученых, кипу содержит около полутора тысяч единиц информации - отдельных знаков. То есть немногим больше, чем в шумеро-вавилонской клинописи, и почти вдвое больше, чем в египетской иероглифике или иероглифах майя.

Математики определили, что при создании кипу инки использовали бинарную кодировку, наподобие той, которая лежит в основе современных компьютерных языков. Неужели представители древней цивилизации создали веревочный компьютер?! Ученые также полагают, что если кипу - действительно форма письменности, то она не передает обычную разговорную речь, а является чем-то вроде нотной записи или того же компьютерного кода.

Уже упоминавшийся Гари Уртон в своей книге утверждает, что по меньшей мере дюжина древних документов, относящихся к истории инков, переведена на письменный язык с кипу. Загвоздка только в том, что никому пока не удалось определить, какие именно документы с каких именно кипу переведены.